Когда солнце встаёт над затерянным городом,

И руками тёплыми прикасается к небу.

Когда ветер колышет тёмную воду,

И кругами письмо посылает свету.

Когда волны на берег выходят печальные,

Под тревожное пение звёздной полуночи.

Когда горы как птицы взлетают венчальные,

Над уставшей землёй и людьми невезучими.

Когда реки уносят течение времени,

Иль туман умывает иконы исконные…

Когда на поле спит роса подвенечная.

Иль душа попрощавшись летит не прощёная.

Вспоминаю тебя, как побег до мгновения,

Как стрелу, предназначенную для вечности.

Вспоминаю, как быль и как жажду бессмертия,

Как непонятое и нездешнее…

И можно было о чём-то

И можно было когда-то

Спорить о чём-то горько

Странно зачем-то прекрасном.

И ветром укачивать море

И чуять причину взгляда.

И карим упившись горем

С грядущим забыться рядом.

И сказом лесного зверя

Скользить по окраине смысла.

И верить, что лебедь безверья

Сгорит в агатовых числах.

А солнце падало в ивы,

Запретно невыносимо.

И медленно падали Фивы

К стопам моей Магдалины.

Спят усталые игрушки,

                                   Книжки спят.

А шершавые подушки,

У окна едят ватрушки

                                   Просто так.

Спят ребята, спят зайчата,

Спит под рельсой паравоз.

Под коричневою крышей,

Спит большусенький стрекоз.

Вот и нам пора ребята,

Глазки закрывать.

Завтра снова будет сказка,

Нас нежданно ожидать!

Мне неизбежно снится поворот ключа,

И каменная повесть деревянных предков.

И замирают дикие глаза,

И озирают очи неизвестность.

Там на заречной полосе, косьба,

Жнивьём расколота земля.

И золото течёт ручьём в овраг,

И за кручиной поля белый Спас.

Могилы мглистые, да сорная трава,

Изгиб реки, нахмуренные брови.

И ты… молчащее дитя,

Стоящее на берегу иконы.

Мне неизбежно снится поворот ключа,

И обнажающая боль сердечной мышцы.

Порог не сдержит моего рывка,

И я уйду в небесную отчизну!

Тушь расплескала печаль между строчек.

Сине-осенний грустный набросок:

Будто сбиваются с крыши рояля,

Чёрные лебеди в белые стаи.

Ветер полощет ветви берёзы,

Тянет к полям священные грозы.

Листья на солнце стыдливо горят,

И желтизною сжигают закат.

Звёздное зеркало грезит игрою,

Росый туман – тёмной рекою.

Грезят Плеяды водою Ковша,

Грезит нездешней красою душа.

Тени крадут очертания сосен,

Звуки плывут в запоздалую осень.

И над рекою стелет туман

Млечное марево Бытия.

Солнце на запад спешило к востоку

И на вершины падало в проседь.

Тихо вступало в свои права,

Зыбкое зарево забытья.

Снова ветреный ветер

                                   В кулак поля запрягает,

И железные пики махровых лесов,

                                   Тревожит Гяур.

За осколком журчащего,

                                   Белого мая,

Пролетел ошалелый табун.

В хрустале необжитого неба,

Расплескался полуденный зной.

Облака повели белогрудою негой

По полям с березовой каймой.

Но склоняется чаша весов, темнеет,

Застилает дурман речную постель.

Алое око заката редеет,

Лесную заслышав свирель.

Над тревогой ночного мира

                                   потянулся покойный туман.

Ждёт гордыня смущенной долины,

                                   Ждёт рассветного пастуха.

Весна, я, кажется, уже встречал тебя,

Быть может в том году в Тифлисе?

Зарубинкой на лезвие ствола,

Я выстрел записал и помолился.

Ты шла белесой мглой в фате,

Бросая вглубь и вдоль свои капризы

Зеваками не брезгуя – глазей

На зазывание глазниц бойницы.

Крутились, бились с пеною у рта,

Как хвост поджавшие собаки –листья.

И разбегались в низкие тона

Громовые раскаты сыска.

Не плачь, твой дождь подобен неге сна,

Прибою в яростном открытье.

Заклятия над бездною греха,

И худенького мостика птицы.

Весна, я, кажется, уже встречал тебя,

Мозлистые соединяя руки.

И ствол послушно уходил назад

Отсреливая гильзы скуки.

Ты инеем цвела не для меня,

Тянула сирый жемчуг журавлиный.

Но я тянул к тебе уста

Надеясь на ответный робкий ливень.

Надломами и войнами полна душа,

Над зданием рассудка грязный вымпел.

И только ты – безумием полна,

Спасала от меня последний выстрел.

Весна, я, кажется, уже встречал тебя,

Немые всё сказали руки.

Но я не тороплюсь обнять тебя,

Я ливню подставляю губы!

Только не бойся

Даже без имени

Даже без выбора –

Я не вернусь.

Даже несчастливо

Даже бессмысленно

…стихнут выстрелы

Я не вернусь

Пусть обесцвечена

Пусть обесценена

Правда мерещится

Я не вернусь.

И ошибаясь

Суровым выбором

Я выйду к вечности

Я не вернусь…

Рассыпанной плетью бегут по страницам,

Зеркальные зыби застывших озёр.

Но чудится мне, что чёрный возница,

Видит сквозь вещи, мой вящий позор.

И ветром искусно вплетённым в ограду,

Задумчивых снов и острожных легенд.

Он тянет меня в окаёмную правду,

И милую истину кажет с цепей.

Я сплю или… только молчу, на запястье…

Качается птица предчуя исход,

Но кормчий ладью ведёт беспристрастно,

Щемящего чувства сплошного «не то».

В проливе окна поседевшее платье,

И женщина, молча смотрящая в дождь.

Твердящая имя ненужного счастья,

И жгучей капели неясная дрожь.

Ты снова молчишь, в безцельном ответе,

И дождь повторяет твоё лицо.

А тёмное солнце орлом или решкой,

Летит кувырком на вселенский песок.

И будут травы рассветом примяты.

И реки медью войдут в закат.

И будут росы свои обряды

Вершить до полночи утра.

И будут грозы встречать закаты,

И город детей претворится в град.

И веки вяло стряхнут усталость,

Осевшую в душах у нас.

И будет горечь дарить усладу,

И горы предстанут пред очи слепца.

И каждый вспомнит, что он назначил,

Свою награду прежде себя.

И будут в молчании гласы Бога,

И шёпот цветов превращённый в град.

И каждый поймёт, что его дорога,

Та, что лежала в его ногах.

Нас вели к океану смерти

                        с колокольчиком вечности

на телячьей шее.

И мы видели сквозь повязку

            В руках космоса

Бечеву прощения.

Каждый думал, что он…

Всего лишь один

Делит бремя вселенской вины.

А смерть глотала всех,

            Без разбора,

Как вишню среди зимы.

И может быть счастлив тот,

                        Кто теряет память –

                        Никто не помнит об этом.

Все ищут белый камень, чтобы встать на него,

                        Как на имя.

И может быть мы летаем,

                        Но никто не станет

                        Махать крыльями.

Мы ищем медные крыши,

Крытые золотыми дырами.

Парусом – сердце,  ветром — душа,

Вёсла – рукою карандаша.

Что между нами в пути: иконы?

Босых ступней чернозём, ладони?

Сном не примятая скатерть полей,

Или холодная сталь законов?

Годы, немым частоколом дней?

Кромка волны – тетивой горизонта,

Осени вальсы водовороты.

Липы в цвету, вязи рек, голоса.

Заводи глаз – тайна тебя.

Что рядом с нами в пути? Иконы!

И лёгкие кони наших молитв,

Доброй дорогой, дорогой к дому.

И я б смолчал и скомкав ветер,

Грозою бросил в небо птицу слов.

Но чередой вопросов и теней ответов,

Смущён, брожу впотьмах свечой

И навожу мосты от прошлого до лета,

От лета до тебя

                        И от тебя к тебе тоскует взор.

Канул звёздный табун,

в мглистую ширь степей.

Заволокло глаза росой,

гомоном журавлей.

Взвился осенний лист,

и лёг на мою ладонь.

Я теперь не один,

я теперь сам не свой…

Я теперь не ищу родных,

потусторонних лиц,

Я провожаю дым

до небесных границ.

Я провожаю жизнь,

до самых ворот…

А потом возвращаюсь домой,

через зачёркнутый ход.

Канул звёздный табун,

в мглистую ширь степей.

Заволокло глаза росой,

гомоном журавлей.